Сожженные мосты. Часть 7 [СИ] - Александр Афанасьев

Тот, кто сидел на переднем пассажирском — дешевый черный костюм, витой шнур наушника, нормальная, не армейская стрижка, черные очки, сложенные и зацепленные за дужку на нагрудный карман рубашки повернулся ко мне.

— Сэр, у вас есть оружие?

Я ответить не успел — вмешался Дункан.

— Нет у него оружия. Рик, остынь!

— Сэр, я должен проверить…

— Нет у него оружия, сказано! Он только недавно прилетел в страну, а сейчас вышел из Минюста! Оставь его в покое.

Пожав плечами, телохранитель отвернулся.

Какое-то время — полчаса не меньше — мы колесили по вашингтонским улицам. Протискиваться по ним на Субурбане было непростым занятием, это тебе не Нью-Йорк, где все улицы прочерчены как по линейке — но водитель был опытным, и привыкший именно в этой машине. Потом мы съехали с дороги, по моим прикидкам — совсем недалеко от Пентагона, в городе этом я не жил, но карту запомнил и примерно представлял. Там был большой гараж, несколько этажей вверх и еще несколько вниз, такие часто строят в крупных городах САСШ, это называется «перехватывающие» гаражи, и от них, по задумке, надо было ехать общественным транспортом. Сейчас в нем было полно машин и ни одной живой души. Мы поехали по спирали вниз, на нижние этажи, я незаметно (надеюсь) посмотрел в сторону, чтобы видеть, как сидят в машине остальные. Мало ли…

Внизу, в проезде между рядами машин, что категорически запрещено правилами парковки стоял Кадиллак Брогэм Лимузин в правительственном варианте, в гражданских машинах делают фальшивые или настоящие стекла на удлиняющей машину вставке — а тут вставка глухая. Сама машина для лимузина короткая, вставка длиной всего двадцать дюймов, сам Кадиллак явно бронированный, за решеткой радиатора — синие и красные проблесковые фонари, на лобовом стекле — какие-то голограммы, которые сейчас используются в автоматических пропускных системах, луч лазера сканирует их и решает, перед какой машиной поднимать шлагбаум. Судя по всему — лицо, пригласившее меня на тайную встречу решило явиться сюда лично.

В полном молчании я толкнул дверь Субурбана — вышел, пошел к Кадиллаку. Там с переднего пассажирского сидения вылез охранник, почти точная копия того, что собирался меня обыскивать в Субурбане, заступил мне дорогу. Я поднял руки, он обвел вокруг меня небольшим сканером, размером с два сотовых телефона, потом отступил, открыл дверцу пассажирского отсека лимузина. Я заглянул туда, прежде чем сесть — там действительно сидел тот человек, который прислал мне визитную карточку.

Джек Мисли. Вице-президент Североамериканских соединенных штатов. Один из самых опасных и осведомленных людей в мировом политическом раскладе.

Что мы знали про него? Много — и в то же время ничего. Отличное образование, работал в нефтяной отрасли. Близко сошелся с кланом Фолсомов, техасскими нефтяными аристократами. Во время президентства Фолсома — отца на вторых ролях. Дружен с Фолсомом-сыном, поэтому Фолсом-отец, когда подбирал сыну команду — вице-президентом поставил не губернатора или сенатора, как обычно — а Джека Мисли, высококлассного управленца, опытного и осторожного политика, даже геополитика. Выборы они выиграли с помощью чудовищных махинаций, впервые эти махинации проводились так открыто, и впервые получилась ситуация, что североамериканским президентом стал человек, за которого отдали голосов меньше североамериканцев, чем за его конкурента. Все дело в коллегии выборщиков — в Североамериканских соединенных штатах люди выбирают не президента, а выборщиков, относящихся к той или иной политической партии, а выборщики уже выбирают президента. Уже поговаривали, что лучше бы президентом сразу выбрали Мисли, а не дурачка Фолсома.

Но это — надводная часть айсберга. А подводная — Джек Мисли относился к чрезвычайно опасной группке неоконсерваторов, многие из которых являлись сионистами, а некоторые — в молодости относились к троцкистам! Крайне левые, ставшие со временем крайне правыми, как по мне опаснее людей нет. Троцкизм — смертельно опасная идеология, зовущая к мировой революции, к бесчинствам, к мировому пожару, она еще опаснее большевизма. В тридцатые — сороковые годы троцкисты в этой стране часто просто пропадали без вести, и никто ни один человек не посмел потом плюнуть на могилу Гувера за это. Джон Эдгар Гувер и Хьюго Лонг — вот те люди, благодаря которым эта страна в те годы не рухнула в пучину второй гражданской войны и коммунистической революции, за которой неминуемом последовало бы вторжение. Троцкизм был религией молодежи, взрослея, они приходили во власть, и меняли убеждения — но не методы! Саботаж, террор, диверсии — вот методы троцкистов и коммунистов.

Вот поэтому Россия снова с тревогой смотрела за океан. Каждое заседание Совета национальной безопасности САСШ теперь начиналось с еврейской молитвы, сионисты проникли в американское правительство, и теперь САСШ сама того не желая, могла играть на стороне запрещенных сионистских организаций. А требуют они ни много, ни мало — воссоздания государства Израиль на землях, отторгнутых у России! Для сиониста людьми являются только те, кто евреи, другие для него не люди, а гои. Изгой, то есть — из гоев, не человек, его можно обмануть, ограбить, убить. Чаще всего обманывают, конечно — но случается всякое. Самое страшное может случиться, если сионисты придут к власти в какой-то крупной стране — ради Израиля, нового Сиона они бросят всю эту страну на гибель.

— Я знаю, вы говорите по-английски, это так? — спросил меня вице-президент.

— Да, сэр, это так. Я владею английским — ответил я на его языке.

— В таком случае — вы не будете возражать, если мы будем общаться на моем языке? Я не знаю русского, только несколько слов.

Одно из них, наверное — водка, еще одно — валенки. Почему-то Россия обычному североамериканцу представлялась пустым и злым местом, где двенадцать месяцев в году метут метели, люди пьют постоянно водку и ходят в валенках. Увы, туристический и прочий обмен между нашими странами был не так велик, как бы нам хотелось, а большая часть североамериканцев ехала к нам туда, где нефть — на Восточные территории. С нами активно работала довольно небольшая в рамках всего североамериканского общества группа людей, в основном бизнесмены. Те подолгу жили в нашей стране (чтобы экономить на налогах) и знали, что Россия — предельно развитая технократическая держава с удобными условиями для всяческого вида коммерческих предприятий. Остальные же России просто боялись, не в последнюю очередь за счет волн медийной истерии, поднимавшихся в североамериканских СМИ с завидной регулярностью.

— Ничуть, сэр. Я буду рад языковой практике.

— Отлично — североамериканцы любят это слово, отлично — в таком случае вы не будете возражать, если мы при общении будем использовать такой аппарат. Поверьте, это для нашей же безопасности.

Аппарат меня потряс — никогда не видел подобного. Нечто напоминающее два противогаза, соединенных труд с другом толстым гофрированным шлангом. Аж оторопь пробирает.

— Сэр, я рад, что в североамериканских секс-шопах столь богатый выбор…

Больше мне ничего и в голову не пришло — похоже было на некое орудие пыток для извращенцев, получающих удовольствие от боли, удушения и тому подобного.

Мисли улыбнулся, но как-то невесело.

— Не думал, что у русских есть чувство юмора. Этот прибор родом из семидесятых, если разговариваешь по нему — не берет никакой жучок, лазерный луч тоже бессилен, и с мембраны сотового ничего не снимешь. Старое не всегда плохое…

— У вас нет скэллера[52]?

— У меня он есть, и скрэмблер[53] тоже. Но против людей, которые будут интересоваться сказанным на нашей встрече, это не поможет.

Не знал, что вице-президент САСШ болен примитивной шпиономанией.

— Сэр, разговор состоится на моих условиях или не состоится вовсе — твердо сказал Мисли, видя мои колебания.

— Надеюсь, здесь продезинфицировано? — ответил я, протягивая руку за «противогазом».

Противогазом нас учили пользоваться на первом курсе Нахимовского, бег в противогазах являлся одним из видов коллективного наказания, равно как и отжимание в противогазах. Вот поэтому я питал к противогазу столь недобрые чувства. Этот противогаз был сделан из белого, а не зеленого цвета резины как у нас и не имел своеобразного рога вверху, чтобы протирать запотевшие стекла, не снимая противогаза. От него и в самом деле пахло какой-то дезинфицирующей жидкостью, слабо, но противно.

— Проверка связи. Раз-раз… — сказал я, нацепив на себя эту резиновую камеру пыток.

— Перестаньте дурачиться! — раздраженно сказал Мисли, слышимость была отличная — дело слишком серьезное, не до шуток.

— Сэр, если бы нас кто-нибудь сфотографировал в таком виде, и вы и я стали бы объектом для самых мерзких шуток до конца жизни. Как вам такое — Россия и Америка, мазохисты forever! Или такое…